Для армейского духовенства крест и был оружием. Военные священники в полках русской армии появились в царствование Алексея Михайловича. Уже в годы Северной войны в непосредственном подчинении главнокомандующего в армии находились обер-полевые священники, а на флоте – обер-иеромонахи. Вершиной же истории армейского духовенства Русской императорской армии, его «акме» стала Первая мировая война.
К её началу каждый пехотный (стрелковый) и кавалерийский полки имели своего священника, которому вменялось религиозное воспитание воинов, проведение церковных служб, а в военное время – благословление их перед боем на ратные подвиги в защиту Веры, Царя и Отечества. Во время боя священник должен был находиться в местах оказания первой помощи, ухаживать за ранеными, перевязывать их и облегчать физические страдания. Дополнительно на полковых священников возлагались обязанности по организации погребения погибших, их отпевание, извещение родственников о гибели родных и близких, а также поддержание порядка в местах воинских захоронений. Воинские священники также состояли в штатах некоторых штабов и учреждений военного ведомства. При некоторых полках и военных заведениях существовали полковые церкви. В помощь полковому священнику назначался помощник без сана из нижних чинов.
Сухие цифры свидетельствуют: с момента учреждения ордена Св. Георгия по 1914 год им было награждено четверо священников, тогда как за время Великой войны – 14, а кроме того: 227 золотых наперсных крестов на георгиевской ленте, 85 орденов Св. Владимира 3‑й степени с мечами, 203 «Владимира» 4‑й степени с мечами, 304 ордена Св. Анны 2‑й степени с мечами, 239 – 3‑й степени… Протопресвитер Русской армии и флота Г. И Шавельский не случайно писал в ноябре 1914-го: «Очень утешен я и работою священников на войне. Смело скажу: никогда ещё духовенство на войне так не работало, как теперь. Потери в его составе огромные. Кто-нибудь обвинит меня за них…».
С первых дней Великой войны полковые батюшки пребывали со своей паствой на передовой, появляясь перед атаками на простреливаемых позициях, благословляя войска, напутствуя ободряющим евангельским словом и поведением, достойным сана. Но этим их служение не ограничивалось: многие священники проводили в солдатской среде большую работу, организовывали стирку белья, ходатайствовали о нуждах нижних чинов перед командирами полков. Седовласые иереи в рясах, а порой и в солдатской униформе никого не удивляли, равно как и капелланы в войсках Германской и Австро-Венгерской империй. Известен пример спасения полковым батюшкой не только душ, но и жизней солдат. В ходе Восточно-Прусской операции 1914 года отец Андрей Пашин разгадал ошибку командира 119-го пехотного Коломенского полка полковника Б. В. Протопопова, когда тот повёл солдат буквально на расстрел или пленение – третьего варианта развития событий не было дано. Прислушавшись к пастырю, командир коломенцев изменил направление следования полка, что позволило спасти часть. Священник Андрей Пашин же впоследствии был удостоен награды – наперсного креста на Георгиевской ленте.
Мало того, подчас они не только поднимались в атаку вместе с фронтовиками, но и возглавляли их. Один из наиболее ярких тому примеров явил 1 (14) марта 1915 года на Юго-Западном фронте протоиерей 7-го Финляндского стрелкового полка отец Сергий Соколовский. Согласно изложенной протопресвитером Русской армии и флота Г. И. Шавельским версии событий, финляндцы оказались в тактическом тупике. Заслонявшее неприятельскую позицию заграждение из колючей проволоки никак не удавалось прорвать, несколько попыток увенчались лишь кровавыми потерями. Наконец, священник вознамерился завершить начатое.
«– Ваше ли это дело, батюшка? – ответил ему командир полка.
– Оставим, г. полковник, этот вопрос, – возразил о. Сергий. – Полк должен уничтожить заграждения... Почему же я не могу сделать это? Это же не убийство.
Командир полка дал разрешение. О. Сергий отправился в одну из рот. Вызвалось несколько десятков человек. Он облек их в белые саваны, – дело было зимой, – и, двинувшись под покровом ночи, разрушил заграждения. Георгиевская Дума присудила ему за это орден Георгия 4-й степени».
Эта история звучит былинно. Каким именно образом финляндские стрелки во главе с батюшкой сладили с колючей изгородью, не уточняется. Скорее всего, проволока была разрезана ножницами, хотя русские окопники явно неспроста интересовались у английских делегатов-участников межсоюзнической конференции в Петрограде в январе 1917 года, посетивших передний край войны, доводилось ли томми на Западном фронте рвать колючую проволоку голыми руками. По официальной формулировке приказа отца Сергия Соколовского официально наградили орденом «за выдающееся геройское исполнение им пастырских обязанностей».
Интересно привести два примера отношения солдат и офицеров противоборствующих армий к вере, исповедуемой противником, и к храмам на занятой ими территории – примера не абсолютных, но красноречивых. Полковник Сергеевский вспоминал в эмиграции: «В Куттене, около штаба бригады, находилась большая, давней постройки кирка. Мы приняли меры ее охранения от ограбления и осквернения – у кирки всегда стоял дневальный.
Вскоре после занятия Куттена, при штабе стали совершаться воскресные богослужения полковыми священниками, по очереди. Богослужения эти совершались в той же кирке, для чего перед лютеранским престолом был поставлен православный, походный. Стены кирки были к Николину дню (праздник одного из полков) убраны ельником.
12 декабря, в день немецкого Рождества, две древних старухи... пытались пройти в церковь. Дневальный их задержал и, опасаясь, что они хотят сигнализировать противнику с колокольни, привел их в штаб. Я разрешил пустить их в церковь. Помолившись там, они вернулись к штабу и что-то старались объяснить офицерам. Позвали меня. Оказалось, что они, растроганные до слёз, благодарят за то, что их церковь не только не разорена, но даже украшена и русские, по-видимому, там молятся. Так говорила младшая из старух. Старшая же долго вычитывала мне какие то отрывки из псалмов, видимо, призывая на нас Божие благословение...».
Войска же армий Центральных держав подчас не гнушались и неприкрытым святотатством. В 1915 году в зоне неприятельской оккупации, кроме прочего, временно оказалась Почаевская лавра. Австрийские войска выселили монахов в лагерь для военнопленных, главный храм превратили в костёл, а в двух других устроили кинематограф и офицерский ресторан. Впрочем, они наслаждались комфортом недолго: весной 1916‑го в ходе Брусиловского прорыва Почаевская лавра была освобождена.
Больше интересных историй в книге Юрия Бахурина "Фронт и тыл Великой войны".