Одна из сюжетных линий романа "Четверо" развивается в условиях межзвездного перелёта к планете Проксима Центавра b и дальнейшего исследования этой планеты. Мы попросили Александра Пелевина рассказать о том, как он относится к фантастике и что его вдохновило на такой сюжет.
Фантастика считается почему-то низшим жанром по сравнению с "серьезной прозой". Но что такое "серьезная проза"? Литпроцесс полагает, что это книги, которые учат жить и заставляют страдать. С первым они справляются так себе, зато со вторым отлично, независимо от поставленной цели. Возможно, какую-то свежую волну от литературы следует искать именно в новых формах фантастики, свободной от необходимости поучать и рассказывать о страданиях.
Фантастика - это сюжет и атмосфера. И они, уверяю, могут рассказать порой больше и интереснее, чем то, что называют серьезной прозой. А то и научить чему-то большему. Насчет страдания - тут, конечно, зависит от книги. Романы про попаданцев из НКВД в дружину князя Святослава, конечно, заставят пострадать, но мы не о том.
В работе над "Четверо" я ориентировался на золотую классику фантастики в литературном и кинематографическом плане.
В литературном - это, как уже заметили многие рецензенты, "Солярис" Лема. Книга эта невероятно поэтична по своему замыслу. Сам по себе образ мыслящего океана - это уже история, уже атмосфера, уже ситуация, которую можно и обыграть, и обратить в сюжет, и сделать все, что угодно. Ну и, как говорится, во-первых, это красиво. Мало кто задумывается о красоте замысла, а именно с этим у Лема полный порядок.
Классическая советская "звездолетная" фантастика - Александр Беляев ("Прыжок в ничто"), Ефремов и т.д. Почему это круто? А потому что в классической фантастике такого рода, написанной во время, когда "Звездные войны" еще не стали частью мировой культуры, есть то, что совершенно растеряли фантасты поздних поколений. Челлендж, исследование, превозмогание.
Современная фантастика - это "я телепортировался в галактику Радужного Единорога и спустился на планету B-456 в созвездии Тау Кита". А если мы возьмем классическую старую звездолетную фантастику, увидим четко прописанную техничность процесса, на которую сейчас, кажется, забили уже почти все. Видимо, все привыкли к литературе о прогулках между галактиками, забыв, что человек еще не летал дальше Луны.
В конце концов, космические полеты - это сложно, ответственно, опасно. Ради эпизода с высадкой космонавтов на планету я даже пересмотрел ролики из спускаемого аппарата "Союза", чтобы хотя бы немного визуально представить, что там может происходить. Эта техничность кажется мне очень важной - в нужный момент она стирает грань между фантастикой и реализмом.
Читать об исследовании космоса не так интересно, когда оно не представляет серьезного вызова в первую очередь на сенсорном уровне, на уровне восприятия здесь и сейчас. Вот мы спускаемся в раскаленной капсуле сквозь атмосферу, вот песок налипает на стекло скафандра, вот первый шаг на чужой планете.
В старой фантастике была атмосфера преодоления и первооткрытия, сравнимая с путешествиями Колумба и Васко да Гамы. И это очень затягивало.
И когда речь заходит о сенсорном, личном, человеческом восприятии неизведанного, стоит вспомнить кино. У мастеров кинематографа фантастика преодоления появилась в двух величайших лентах - "Космическая одиссея" Кубрика и "Чужой" Ридли Скотта. И там, и там - тяжелое столкновение с неизведанным, прописанное технично и с четким вниманием к человеческой реакции. И так, и там - идеальное визуальное воплощение мира, каким он, возможно, когда-то будет.
Отсюда - и упор на кинематографичность. Поскольку огромный плюс фантастики еще и в том, что можно бесконечно играться с визуальной подачей, выстроить красивый, интересный, атмосферный мир.
Хотя Кубрик, конечно, с датой немного ошибся. Может быть, к 2154 году уже куда-нибудь, наконец, и полетим.